Читать книгу "Двойная звезда. Том 2  - Евгения Соловьева"

– Ну… хорошо, – нехотя кивнул Эддерли. – А что ты собираешься делать сейчас?

– Поговорю с ней, – шепнул Аранвен, лихорадочно блестя глазами. – Скажу… скажу все, что давно следовало бы. И спрошу ее… Родители одобрили. Отец обещал поговорить с лордом Артуром в ближайшее время.

«Аранвен и Ревенгар? – подумал Грегор беспомощно. – Да нет же! Аранвен, безусловно, блестящая партия, и нельзя не признать, они были бы очень красивой парой, но Айлин Ревенгар! Воплощенная радость жизни! Дарра рядом с ней – ледяная глыба северных морей! Да он же ее просто заморозит!»

– Что ж, если так… – протянул Саймон. – Тебе виднее, кому делать предложение. Хотя не понимаю, если честно. Айлин – чудесная девица, но взять ее замуж? Это как на сестре жениться, клянусь Претемнейшей.

– Ты действительно не понимаешь, – улыбнулся Дарра уголками губ, и у Грегора вдруг болезненно и жутко потянуло внутри. – Она особенная. Рядом с ней я чувствую себя живым и горячим… И я больше не буду ждать.

– Пойдешь к ней? Сейчас? – уточнил Саймон, но Аранвен покачал головой.

– Нужно съездить за помолвочным кольцом, – сказал он. – И цветами, конечно. И предупредить родителей. Как раз успею до занятия у мэтра Бастельеро.

«Ах да, точно, – отрешенно подумал Грегор. – В пять часов у меня лекция. А до этого я должен встретиться с Малкольмом. Отменить занятие? Это уже ничего не изменит, Аранвен найдет Айлин Ревенгар в любое время… И нет ни одной причины этому помешать. Наследник второй знатнейшей семьи королевства, сын канцлера, одаренный маг с блестящим будущим. И безупречно достойный юноша в придачу. Конечно же, Ревенгар согласится. Они дружат с детства, для нее это идеальная пара. Идеальная…»

Назойливый аромат вишни вдруг сменился другим, тонким и горьким, будто победоносная весна уступила осени. Грегор беспомощно посмотрел на свою руку: пальцы сами собой сложились в позицию для начала проклятия и никак не хотели разгибаться, будто сведенные судорогой. Он хочет проклясть Дарру Аранвена? Что за бред!

Но запах осенних цветов и сырой земли становился все сильнее, будто отрезая Грегора и от цветущих вишен, и от посторонних звуков, и от всего, что происходило вокруг. И было так легко поддаться ему… Нет, конечно, юноша не заслужил ничего необратимого или болезненного! Просто… это будет чудовищной ошибкой. Аранвен и Айлин Ревенгар не созданы друг для друга, как осени не идти рука об руку с весной. Она не будет счастлива! Но если прошептать всего несколько слов… Мелкое неприятное недомогание Аранвен наверняка припишет волнению, но делать предложение не пойдет. А Грегор успеет поговорить с Айлин Ревенгар и… И что он ей скажет? Что она не должна выходить за лучшего претендента из возможных?! Почему?

«Почему я так хочу его проклясть?» – с отчаянием подумал Грегор. Перед его глазами вдруг возникло смутное видение: огромная коробка, обернутая темным шелком и перевязанная пышным бантом. Он досадливо отогнал эту непонятную глупость и закусил губу, пытаясь прийти в себя.

Он должен прямо сейчас ехать к Малкольму. Его король и друг нуждается в нем. Но до пяти вечера еще достаточно времени, и Грегор вполне успеет вернуться в Академию. Для очередной лекции у Воронов, разумеется. Все остальное – игры уставшего сознания.

И, словно подтверждая это, запах осенних цветов растворился в воздухе, окончательно побежденный вишневым благоуханием. Грегор встряхнул головой, словно проснувшись, и увидел, что стоит во дворе конюшни в полном одиночестве, а солнце приближается к центральной башне Академии, напоминая, что время не ждет. Ни королей, ни магов, ни влюбленных.

Глава 6. Время никого не ждет

Малкольм проснулся в три часа пополуночи, словно его толкнули. Взглянул в темноту спальни, едва рассеянную лунным светом из окна, прислушался к мерному тиканью больших напольных часов, стоящих в углу, и поморщился. Раньше дорогой фраганский механизм, еще довоенный подарок хитрого соседушки Флоримона, отбивал каждый час, а в полдень и полночь дверца стеклянного ящика над вычурным циферблатом открывалась, и крошечные дамы с кавалерами танцевали лованьсьон. Потом часы разладились, в точности как дружба Дорвенанта с Фраганой, и фигурки танцоров замерли. Да и ловансьон вышел из моды, при дворе стали предпочитать любимую Беатрис паэрану.

В общем, Малкольм велел убрать из часов колокол и поставил их в своей спальне – время они продолжали показывать исправно, а мерное тиканье успокаивало, особенно в бессонные ночи, когда, иной раз, не помогала и пара бутылок карвейна.

Но сегодня часы тикали особенно громко и раздражающе. Отдавались в висках несильной тупой болью, и вдруг показалось, что само сердце стучит в их ритме, слишком мертвом и тяжелом. Малкольм вздохнул, потер грудь, в которой будто поселился беспокойный зверек, иногда грызущий стены логова. В голове, напротив, было пусто; едва появляясь, мысли ускользали, и ловить их не хотелось.

Малкольм облизнул пересохшие губы, дотянулся до стоящего на прикроватном столике кувшина с водой, отпил прямо из горлышка, не наливая в стакан, еще с вечера отвратительно пахнущий карвейном. И этот запах, от которого захотелось швырнуть стаканом в стену, яснее прочего сказал, что время пришло.

– Джастин! – крикнул он и нетерпеливо дернул за шнурок звонка.

Крик в комнате камердинера, конечно, слышен не был, но тишина в спальне ненадолго исчезла, и словно стало легче дышать.

«Я еще жив, – привычно подумал Малкольм, отгоняя старый, пахнущий карвейном и кислой рвотой страх задохнуться во сне и умереть, даже не поняв, что умер. – Значит, не все потеряно. Сегодня обязательно получится. Продержался ведь я в прошлый раз целую неделю!»

– Ваше величество?

Явившийся на звонок камердинер смотрел настороженно и виновато, и Малкольм раздраженно буркнул, понимая, что Джастин опасается привычного приказа нести еще выпивки:

– Ванну мне. Чистую одежду, побриться. И пошли за лейб-лекарем, пусть поторопится.

– Слушаюсь, ваше величество! – выдохнул Джастин и исчез, будто альв из детской сказки, только прошел по душной спальне ветерок от закрывшейся двери.

«Ненавижу, – брезгливо подумал Малкольм, невольно принюхиваясь к собственному гнусному запаху, где застарелый перегар смешался с вонью пота, особенно сильного в такие дни, словно упорно заливаемый в тело карвейн стремился выйти не только естественным путем, но и через поры кожи. – Ненавижу себя такого. Ну что за мерзость… Ничего, теперь все будет иначе. Нужно взять себя в руки и перестать позориться».

Пока за дверью ванной лилась вода, обещая скорое очищение и обновление, он сорвал грязную и тоже пропахшую карвейном рубаху и несвежие панталоны, вылез из постели. Бух! С высоких часов прыгнула светлая тень, мягким тяжелым комом оказавшись у ног Малкольма. Ткнулась в колено теплой мохнатой мордой, заурчала басовито и тоже радостно.

– Что, Флориморд, мер-р-рзавец… Радуешься?

Не наклоняясь, чтоб не качать свинцовой головой, Малкольм погладил котяру пальцами ноги, ухитрился почесать шею. Флориморд, названный в честь фраганского короля, довольно извернулся, упал на спину, обнимая ногу хозяина лапами, заурчал еще громче. Вчера он, устав слушать пьяные излияния и жалобы, спасся на привычном месте, тех самых часах, а сейчас вот вернулся. Поверил, значит! Хорошая примета…